Модель поведения
Еще относительно недавно в случае неудачи мы сетовали на погоду или на банальное невезение. Теперь мы стали более грамотными в оценке подобных ситуаций, и если что-то пошло не так, то часто говорим себе, что мы не угадали с моделью поведения рыбы. Вопрос тогда — а как угадать? Как понять, чего именно хочет рыба именно сегодня, и где ее искать? Наш нынешний разговор не претендует на то, чтобы дать некий гарантированный универсальный ответ, но некоторым своим опытом по затронутой теме я хотел бы, тем не менее, поделиться.
Не могу сказать точно, с какого момента стал применительно к рыбам, которых мы ловим, регулярно употребляться сам термин «модель поведения» — возможно даже, что с моей подачи. Изначально оно пошло, надо полагать, от психологов — и в отношении людей, а не рыб. Замечу, походя, что я как-то не сильно жалую людей этой профессии, как и всех прочих, пытающихся поучать нас, как нам жить (попы, замполиты и т. д.), но здесь психологам надо скорее отдать должное. Пусть и косвенным образом, но они заставили призадуматься о том, о чем мы прежде думали мало. Рыба — ведь тоже живое существо. И «кое-что человеческое» ей отнюдь не чуждо…
Что-то написать по заявленной теме я планировал давно, но решился вот только сейчас. После трех дней ловли басса на самом большом водохранилище Кипра. Я не буду сильно отвлекать ваше внимание на то, что связано с этой «нерусской» рыбой, просто басс очень часто дает основания к поиску актуальных вариантов техники, тактики и т. п., поскольку, очень переменчив в своих настроениях — ну, почти как иная изнеженная и эмоциональная женщина. И, самое главное, параллели с бассом уже много раз оказывались полезными в ловле наших «родных» хищников.
Итак, те три непродолжительные (от двух до четырех часов) рыбалки пришлись на вторую половину ноября, когда, с одной стороны, на острове еще тепло, с другой — уже чувствуется приближение зимы, когда басс становится менее активным.
В первый день — а это была тренировка перед турниром — басс охотно отзывался на неглубокий «техас». Заброс — под острым углом к берегу, червяк с пулей 6г падает секунд 12, и где-то на характерной для этой оснастки ступенчато-пунктирной проводке — басс клюет. Происходит все на глубинах 3–4 метра примерно. Через день там же — тур соревнований. Полтора часа ловли по той же схеме — ноль. Начинаю искать альтернативу — и вскоре нахожу. Это червяк на оснастке «вэки», «медленная и печальная» проводка на глубинах полтора-два метра. Поклевки. Несколько «хвостов» поймал. Сопоставляю условия позавчера и сегодня. Разница в погоде — более чем значительная. В тот день было солнечно и тепло, сегодня — дождик и похолодало. Можно было предположить, что модель поведения будет другой? Да, причем уместно было поставить три против одного, что она поменяется. Но вот в пользу чего конкретно, даже я, с моим весьма и весьма объемным опытом ловли большеротого, загодя сказать не мог. Пришлось искать методом проб и ошибок. Хорошо, что быстро нашел.
Тот тур был остановлен, и еще через день была назначена доигровка. Снова то же место, но погода — ближе к первому дню: ясно и тепло. Начинаю, разумеется, с неглубокого «техаса». Ничего. Пробую и «вэки» тоже. Результат — тот же. До конца тура уже менее 2-х часов, начинаю слегка нервничать, но поиск продолжаю и расширяю. И нахожу! На забросе «в пропасть» — ловлю. Потом — еще двух — тем же макаром. На выбросе «техас» падает около 30 секунд, и все три поклевки — в начальной четверти проводки, то есть на глубине что-то около
Перенесемся с далекого Кипра в наши с вами родные края. Пожалуй, наиболее ярко бывает выражена смена моделей поведения у рыб, обитающих на сильно зарегулированных реках с каскадом ГЭС и, прежде всего, на Волге. Нижегородцам и жителям других волжских городов картина эта хорошо знакома. А вот для многих приезжих рыболовов привязка активности рыбы к графику работы ГЭС оказывается откровением.
Суть явления — в следующем. Интенсивность сброса воды с электростанций четче всего привязана к недельному циклу. В рабочие дни потребление энергии промышленными предприятиями в разы выше, чем в выходные. Соответственно, и ее выработка должна быть выше. В будни турбины ГЭС работают на максимальной мощности. И воды через них проходит максимум. Ниже плотины это проявляется в виде довольно сильного течения. В выходные же турбины работают в ограниченном режиме, а некоторые из них вовсе останавливаются. Как следствие, течение ослабевает, вплоть до почти полной остановки. Какое до всего этого дело рыбе? А такое, что периоды ее пищевой активности, как правило, совпадают с теми фазами гидрологического цикла, на которых интенсивность течения — от средней и выше. С чем это связано? А с тем, что усиление течения дает толчок всей пищевой цепочке: размывает грунт, что вызывает попадание в воду простейших и бентоса, «вызывая аппетит» у тех, кто этим питается, ну, и далее по «иерархии» — вплоть до рыб-хищников, которые нас с вами в первую очередь и интересуют.
Во всем этом есть нюансы. Во-первых, чем ближе к расположенной выше плотине, тем больше модель поведения рыб связана с работой ГЭС. Если на примере Чебоксарского водохранилища, то под Заволжьем и Городцом активность, скажем, судака связана со сбросом воды, прямо как нитка с иголкой. А вот сильно ниже, где-то от устья Суры и далее, зависимость уже сильно-сильно сглаженная.
Во-вторых, чем ниже от плотины, тем позже «включается» течение. Если в десятке километров от нее движение воды началось, скажем, в 9 утра, то километров на сто ниже этот момент приходится на 10:30 — 11 часов. Мы несколько раз это специально, перезваниваясь, проверяли, когда ловили со знакомыми на разных участках. Плюс еще у потока воды есть инерция. Поэтому утро субботы часто оказывается вполне «клевым» временем — течение еще не успевает «умереть» с пятницы, а утро понедельника, напротив, очень слабым по клеву, т. к. вода еще не «разогналась».
Вопрос тогда в том, а как быть неместным? Ведь большинство из тех, кто ловит «на выезде», делает это еще и преимущественно по выходным, когда, как мы успели понять, с клевом и вообще-то не очень, и тех самых кратковременных сбросов нет.
Совет простой: стараться ловить на тех участках акватории, куда течение «не задувает» вообще. Почти в любой зоне любого водохранилища, кроме разве что самого верховья, такие места найти можно без проблем. В этой связи вспоминается один турнир под Саратовом, который нам удалось командой выиграть именно благодаря такому подходу. Тренировки пришлись на четверг и пятницу, и народ наслаждался прекрасным клевом в местах с течением. А в выходные — будто кто вентиль перекрыл — вода встала, и уловы упали в разы. Мы же тренировались в заливах — на рыбе, которая никак в модели своего поведения не была связана с текущей водой. В будни там клевало определенно похуже, чем на струе, но с приходом выходных регресса по клеву в заливах не последовало, и на этом удалось сделать результат.
Анализируя картину клева на множестве самых разных рыбалок, я как-то обратил внимание вот на какой момент. В какие-то дни, если мы ловим на акватории, где нет совсем уж выраженных, почти заведомо беспроигрышных точек, поклевки — рассредоточены, что по времени, что по пространству. А вот в другие — они «группируются»: если по времени, то мы это называем «выходом», если по пространству, то — «партсобранием». Давайте сейчас остановимся на втором варианте.
Представьте ситуацию: более или менее однородная акватория — например, протяженный участок водохранилища с широкой полосой зеленой растительности вдоль всей береговой линии, и мы пытаемся ловить щуку от травы. Пара забросов с места — перемещаемся, и так — постоянно. Не клюет. Час, два, больше… И вдруг, дойдя до какой-то внешне ничем не примечательной точки, имеем поклевку! Потом — еще, еще и еще! Все — очень компактно. Ради эксперимента смещаемся с точки — не клюет, возвращаемся — клюет снова. Когда всплеск эмоций как-то устаканивается, начинаем анализировать ситуацию: почему все именно так, а не иначе? Логичным выглядит предположение, что активная щука собралась там, где по каким-то причинам скопилась кормовая рыба, но почему именно в этом месте, а не в трех сотнях метров правее или в восьми сотнях — левее, где вроде бы все то же самое — загадка. Надо просто знать, что такие ситуации — не редкость, и «стайная» модель поведения может проявляться и у тех хищных рыб, которых мы привыкли считать индивидуалистами.
Вот буквально на днях (а я пишу эти строки 26 ноября) имела место такая вот история. Человек ловил на Озернинском водохранилище. Как и следует перед ледоставом, «пробивал» в первую очередь глубокие места. Ничего, ничего, ничего… И вот в какой-то точке, примерно на глубине
В конце сентября этого года мы 4 дня ловили на водохранилище под Саратовом в окрестностях знакомой многим базы «Подсолнух». В первый же день нашли точку — ну, может, не точку, а участок, примерно 200×400 м — со скоплением мелкой рыбы. Это было понятно по характерным ощущениям во время джиговой проводки, когда при движении приманки вниз шнур то и дело задевает тела рыбок, и в руку передаются такие легкие подергивания. После того, как эти подергивания повторились у каждого из нас на нескольких проводках подряд, возник резонный вопрос: ну, а где же тогда щука? А она была тут как тут — пошли поклевки. Ловили мы ее все эти дни. Поймали что-то за сотню экземпляров средним весом «под трешник». Некоторых — даже по два раза, т. к. рыбу почти всю отпускали. Попытки же покинуть «эльдорадо» и искать рыбу где-то еще давали или посредственный результат, или никакого.
Думаю, многим, кто ловит на джиг, хорошо знакомо явление, когда судак, а иногда и щука (причем чаще крупная) ловится «из-под леща». Точнее, не всегда именно «из-под», но где-то рядом. В основном это имеет сезонность и характерно больше для глубокой осени. Но с чем-то подобным мне не раз приходилось сталкиваться и среди лета. Разве что летом это носит такой временный характер: сегодня — находишь концентрацию леща или густеры — и почти весь хищник где-то по соседству, а через день — и косяк «белой» рыбы рассыпался, и хищник куда-то разбежался. Точнее, не совсем уж куда-то, а по своим традиционным местам: судаки и щуки распределились по бровкам и коряжнику. И превратились по принципу своей охоты больше в индивидуалистов.
Такого рода перемены в поведении хищников надо если не прогнозировать, то хотя бы быть к ним готовым — чтобы если вдруг намеченная тактика ловли не будет давать результата, попробовать понять, что же там у них произошло, и как-то перестроить схему рыбалки.
Наш брат — неисправим. Сколько раз ни говори начинающему рыболову, что от приманки на рыбалке отнюдь не зависит все и вся, он будет продолжать объяснять для себя свои удачи и провалы в первую очередь попаданием или непопаданием в правильный цвет или «фасон» приманки. Но столь же ошибочна и другая крайность, когда мы считаем, что не важно, что у тебя там привязано, попадешь правильно под нос — сожрет!
Предпочтения хищника тому или иному типу приманок как раз больше всего определяются переменчивостью его модели поведения. Эта переменчивость иногда поддается довольно точному прогнозированию, а иногда в ней приходится разбираться на месте, экспериментируя по методу проб и ошибок.
Пример прогнозируемого изменения приоритета приманок — это сезонность интереса хищников к топ-вотерам. Когда мы только-только начинали осваивать этот широкий и разнообразный тип спиннинговых приманок, некоторые вещи вызывали удивление, поскольку казались алогичными. Теперь — картина сложилась, поэтому, например, информация о том, что кто-то вот поймал в Подмосковье щуку на поппер в районе 20 ноября, представляется любопытной, но отнюдь не сенсационной. А вот как я, помню, с десяток лет назад упирался в попперы в начале мая! Логика была предельно простой: на эти дни приходится период спаривания у лягушек, и те беспечно плавают по самой поверхности прудов и заводей, и щука, вроде бы, не должна такое пропускать мимо рта. Как и поверхностные приманки. А на деле все оказывается совсем иначе — не реагирует она на «топы» в этот период! Точнее, бывают иногда исключения, но настолько редко, что красивая теория о поверхностных приманках и лягушачьем икромете рушится в пух и прах. А вот осенью, в том числе и весьма поздней, топ-вотеры работают, может, и похуже, чем в разгар лета. Но ведь работают…
Все воспринимается несколько иначе, когда надо ловить именно на результат, а мы никак не можем определиться с приоритетным типом приманок. Я в этой связи вспоминаю давнишнюю историю, когда моя жена напросилась со мною на рыбалку, что с ней случалось крайне редко.
Дело было во второй половине июня на речке Гжелке. Незадолго перед тем я пару раз был на речке, щука выказывала явное предпочтение джигу, то есть работала еще весенняя модель. Но я не стал объяснять мадам довольно сложную по первости джиговую технику, а поставил на ее спиннинг вращающуюся блесну, с которой все было предельно понятно по анимации. И что вы думаете? Жена обловила меня (с джигом) более чем с двукратным преимуществом! За те два дня, что прошли с предыдущей рыбалки, модель реакции щуки на приманки сменилась с весенней на летнюю — как будто кто-то тумблер переключил…
В такой вот смене приоритетов бывают предсказуемые вещи, но случаются и алогичные. Тот казус на Гжелке был в принципе ожидаем, разве что произошло все на неделю позже обычных сроков — из-за холодной затяжной весны. Но вот было у меня «турне» по малым рекам запада Тверской области. Сезон — умеренно жаркое начало августа, то есть тот самый период, когда ничего иного, кроме как летней модели, от щуки вроде бы в принципе ждать было нельзя. Вот я поначалу и упирался в «летнюю тематику». Вертушки, воблеры, колебалки… Результат был просто удручающим: в голову лезли мысли о том, что в речки сбросили «химию», по ним прошлись «электрики» и т. п. Однако, как только я попробовал поставить поролонку, стало понятно, что щуки — предостаточно! По крайней мере, я их уже ловил — «хвостов» от пяти в день — а не вымучивал по одному.
К тому моменту я уже построил для себя стройную теорию сезонных приоритетов приманок на небольших реках, которая пока работала без сбоев. Это — был первый. За ним последовали еще и еще. Сильно впечатлили две подряд рыбалки на речке, впадающей в Клязьму. Речка — очень привлекательная в плане гидрографии — с постоянным чередованием прямых и сильно извилистых участков и очень четко выраженными бочагами на поворотах. Дело было уже в ноябре, и щука примерно две недели как «расквартировалась» на своих зимних стоянках, то есть в тех самых ямах или их ближайших окрестностях. А ловилась, разумеется, на джиг, что-то другое работало в разы слабее.
И вот на очередной рыбалке мы пробежались по всем бочагам. Ни поклевки. Уже было решили, что просто попали в обще-провальный по клеву день, и пора двигаться по домам. Но вдруг посетила идея — расширить круг поисков. А именно: проверить не ямы, а «трубы», то есть прямые неглубокие участки. Они были откровенно мелкими — со средними глубинами около метра, что, по меркам ноябрьской рыбалки, можно охарактеризовать как «воробью по колено». Плюс еще на «трубах» «дуло» сильное, некомфортное для вялой щуки течение. То есть джиг, с его «чудотворной» вертикальной составляющей, был почти исключен. Ставим воблеры-минноу. Максимум на пятом забросе — поклевка! За оставшиеся до наступления темноты два часа мы поймали штук семь. Всех — на минноу, на мелководных «трубах».
Спустя несколько дней все повторилось — с той лишь разницей, что мы не тратили много времени на облов бочагов, а довольно скоро переместились на «трубы». И лишь спустя еще неделю, когда на речке уже образовались закраины, щука переместилась-таки в ямы, где, надо полагать, и встретила приход зимы.